Снятие Ираном ограничений с развития своей ядерной программы, изначально принятое частью СМИ за выход Тегерана из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД), было повсеместно расценено как иранский ответ на убийство американцами генерала Корпуса стражей исламской революции Касема Сулеймани, хотя этот шаг был запланирован заранее. До сих пор властям Ирана удавалось разделять вопросы ядерной программы и усиливающегося противостояния с США, но в этот раз они не могли проигнорировать событийный контекст. Результаты оказались не совсем такими, как можно было бы ожидать.

Начавшиеся в пятницу в Иране крупномасштабные акции протеста против повышения цен на бензин стали для многих профильных экспертов тестом Роршаха — каждый увидел в них то, что хотел увидеть. Противники Исламской Республики традиционно объявили их симптомами скорого падения режима, сторонники — преуменьшали их значение.

Заменить его, например, как некоторые предлагают, Рухани, невозможно в силу исторических причин, просто потому, что последний не стоял рядом с Хомейни, дружески держа руку на его плече. Более того, если задуматься о предстоящих выборах, то фактор непредсказуемости в примерно понятной расстановке сил каждых четырех лет с момента революции и до сегодняшнего дня сильно возрастет, по крайней мере, пока система не придет в новое равновесие.

Конфликт в Сирии и Ираке выявил несколько новых стратегических военно-силовых векторов в глобальном развитии, которые, вероятно, потребуют серьезного внимания уже в ближайшей перспективе. 

Трагический и геополитически опасный эпизод с уничтожением российского самолета в небе над Сирией турецким истребителем стал внезапным, но одновременно и ожидаемым итогом ухудшения российско-турецких отношений. Утверждать, что произошедшее — случайность или, как говорится, эксцесс исполнителя было бы верхом наивности.